Он называл себя Заступником, хотя в газетах чаще писали "Мясник в триколоре". Его патриотизм был искренним, как пуля в лоб. Он очищал страну от негодяев с усердием маньяка-садовника, выпалывающего сорняки. Криминальные авторитеты, коррумпированные чиновники, мелкие хулиганы — его "список для оздоровления нации" не знал сословных различий. Он оставлял на местах преступлений флажки и патриотические листовки, написанные корявым почерком.
Его путь был усыпан гильзами и абсурдом. Погони за ворами-неудачниками оборачивались разрушением целых кварталов. Схватки с рэкетирами он превращал в нелепые спектакли с чтением морали из школьного учебника истории. Мир вокруг него трещал по швам от этой странной, гипертрофированной любви к родине, выраженной кулаками и стволами.
А потом был отец. Старый, молчаливый человек, который тридцать лет проработал на заводе и чей сын однажды просто надел маску и взял в руки дробовик. Их редкие встречи — чаепития в крохотной кухне, где висела та же самая выцветшая карта страны, — были полнее любого боя. Он пытался объяснить, зачем все это. Искал в глазах отца понимание, одобрение, хоть что-то. Но получал лишь тишину, прерываемую хриплым кашлем. Примирение казалось задачей куда более невероятной, чем любая потасовка с целой бандой. Это была самая сложная миссия Заступника, для которой не было ни пулеметов, ни громких лозунгов — только гулкая, невыносимая тишина между двумя чашками с остывающим чаем.
